Известный голландский писатель с русскими корнями Тонн Тэллехен делится воспоминаниями о рассказах своего деда. Сборник «Поезд в Павловск и Остфоорне» вобрал трогательные, грустные и местами наивные истории о России конца 19 века, в которых реальность сплелась с вымыслом. В 1918 году дедушка автора бежал из Санкт-Петербурга в голландский город Лейден. «Дедушка рассказывал мне о России — о русской истории и русской жизни. И никогда ни словом не вспоминал о своей жизни после России. Наверное, под его именем на могиле надо было написать: 1875 — 1918, а ниже, в скобках, цифрами поменьше — (1918 — 1955)».

Маленькая колдунья

Когда мне было шесть лет, дедушка рассказал мне сказку про колдунью. 

 

Далеко-далеко в России, посреди Уральских гор, жила-была колдунья. Звали её Крошечка. Я хорошо запомнил это имя, потому что оно совсем не похоже на имена других волшебниц и великанов, про которых рассказывал дедушка. 

 

Крошечка была самая маленькая колдунья на свете. Меньше белой крапинки на ногте, сказал дедушка и показал на свой мизинец. Жила она под травинкой под засохшим деревом в пустынной долине. 

 

Она была так мала, что другие колдуньи, пролетая над долиной, не замечали её. И на собраниях всех волшебниц она никогда не бывала.

 

Никто, собственно говоря, не знал о её существовании. 

 

Но она существовала, и волшебной силы у нее было ровно столько же, сколько у самой могущественной колдуньи, летевшей над землёй. 

 

И вот однажды она соорудила себе помело, которое, по словам дедушки, было меньше малюсенькой пылинки, танцующей в луче солнца перед окном, и, взобравшись на него, поднялась воздух и полетела высоко над всей Россией – с ледяного севера на знойный юг и от болот на востоке к полям и лугам на западе. Она пролетала над городами и реками, над лесами и степями, над морями и озёрами. И все время внимательно смотрела вниз, на населявших Россию людей – русских, украинцев, татар, финнов, тунгусов, черкесов, мужчин, женщин, детей… 

 

Пролетая над Петербургом, она вдруг стремительно снизилась. Там по берегу Невы шёл шестилетний мальчик. Стоял конец ноября, погода была промозглая. Мокрые снежинки кружились в воздухе. Мальчик плакал. Он заблудился. 

 

Его мать зашла в магазин, а он остался ждать на улице. В витрине другого магазина он увидел паровоз и пляшущих чёртиков, засмотрелся, а когда обернулся, матери уже нигде не было. Он пошёл в одну сторону, потом в другую. Его толкнули на мостовую, так что он чуть не попал под лошадь. Пальцы и губы посинели от холода. Он очутился на набережной Невы и теперь стоял там и плакал. Крупные слёзы катились по его щекам вперемешку с мокрыми снежинками. 

 

Дедушка погладил меня рукой по голове. Я однажды тоже заблудился, кажется, как раз незадолго до той сказки. Случилось это в лесу между Эрмело и Хардервейком. Я тоже плакал. Но дело было летом, и холодно мне не было. 

 

Дедушка продолжал свой рассказ. 

 

На большой скорости Крошечка спустилось до самой земли прямо к ногам мальчика и потом стала опять набирать высоту, пролетая мимо его живота, груди, подбородка, и наконец залетела ему в ноздрю. 

 

Она была такая маленькая, что мальчик ничего не заметил, а когда почувствовал, что в носу защекотало и он вот-вот чихнёт, она уже скрылась его голове и блуждала среди его мыслей. 

 

Дедушка так и сказал: «Крошка блуждала среди мыслей мальчика». 

 

А мысли эти были о матери, о доме, в котором он жил, о финской служанке, о большой печке на кухне, о кровати. 

 

Но Крошечка прогнала эти мысли. Она взмахнула помелом, крикнула: «Убирайтесь прочь» – и мысли отступили. 

 

Потом она потянулась, распрямилась и, несмотря на свой крошечный рост, стала выше всех мыслей. Потому что мысли совсем малюсенькие. Иначе бы они тысячами никогда не смогли уместиться в голове.

 

Дедушка посмотрел на меня. Наверное, он хотел увидеть, как я удивился. Но я уже давно знал, что мысли очень маленькие и весят не больше крошечных клочков бумаги, потому что легко появляются и так же легко исчезают, сами собой.

 

Мальчик перестал плакать и рукавом вытер нос. 

 

Среди разных других мыслей вдалеке Крошечка заметила стоящие друг подле друга мысли о земляничном мороженом, об арбузе и о жареных куропатках. 

 

— Сюда! — скомандовала она, и мысли эти неохотно подвинулись вперёд.

 

Сам не зная почему, мальчик вдруг подумал о земляничном мороженном, о больших кусках арбуза и о жареных куропатках, которые парили в воздухе и падали прямо перед ним. Мальчик очень удивился.

 

А Крошечка, размахивая помелом, говорила мыслям, что они должны делать. 

 

— Земляничного мороженого! Арбузов! Жареных куропаток! Сейчас же! — крикнул мальчик. И это были не просьбы. Это были приказания. 

 

Услышав их, все прохожие тут же бросились бежать, чтобы неведомо откуда принести всё, что пожелал мальчик.

 

Прошло немного временивший , и первые уже вернулись с мороженым и куропатками. А чуть погодя кто-то уже выкатил на набережную телегу, полную арбузов.

 

— Вообще-то говоря, — заметил дедушка, — это было невероятно. Потому что в ноябре арбузов нигде не было. 

 

Но Крошечка не зря была всемогущей и к тому же колдуньей. 

 

— Бросайте в воду! — крикнул мальчик.

 

На секунду люди застыли на месте. Потом сделали, что он велел, и стали смотреть, как течение уносит всё вниз по Неве. Сотни арбузов плескались в воде, ударяясь друг о друга.

 

Никто не осмелился произнести ни слова, потому что глаза мальчика сверкали искрами и вокруг него висело какое-то удивительное сияние.

 

— Преступников сюда! — крикнул он. — И пушки!

 

Крошечка плясала у него в голове взад и вперёд, отыскивала самые причудливые мысли, прятавшиеся там по уголкам и закоулкам, и гнала их наружу. 

 

Стоявший поблизости полковник призвал гренадёрский полк. 

 

Немного погодя гренадёры вывели из крепостных темниц на набережную десятки скованных цепями государственных преступников и построили их перед мальчиком. Эскадрон гусар, пробившись в сквозь толпу, подкатил к мальчику две пушки. 

 

— Снять с них цепи, — произнёс мальчик, и всех узников освободили от цепей. 

 

— Теперь бегите, — сказал мальчик. Узники обратились в бегство и замешались толпе. Никто им не препятствовал. 

 

— Стреляйте в луну, — продолжал мальчик, и гусары направили пушки вверх и стали стрелять в луну, которая как раз появилась из-за домов на другом берегу реки. На луне образовалась вмятина, над городом поплыло большое облако дыма. 

 

Тысячи людей наблюдали за происходящим. Мальчик ходил взад и вперёд. Глаза его, казалось, горели огнём. Подобного никто никогда не видел. 

 

— Привести царя! — крикнул мальчик.

 

По толпе прокатился ропот. Царя! Как будто мальчик потребовал Бога с небес или солнца из-за горизонта! Царя… 

 

Дедушка прервал свой рассказ и посмотрел на меня. Наверно, он хотел объяснить мне, что такое царь, потому что каким бы я его себе не представлял, он все равно всегда был ещё более великим и могущественным. Но я этого уже знал. Дедушка так часто рассказывал про царя, что я знал о нём больше, чем о нашей королеве. 

 

Дедушка провёл пальцем по губам и продолжал. 

 

Спустились сумерки, по-прежнему падал мокрый снег. Люди подняли воротники и теснее прижались друг другу. Что будет дальше? Сердца их громко стучали. Но никто не смел уйти. Даже теперь, когда грозила страшная беда. 

 

— А грозит она в России довольно часто, — сказал дедушка.

 

Вдруг все отступили назад. Раздался ропот, похожий на шипение. «Как от рыбы на сковородке», — сказал дедушка.

 

Это был царь. Он шёл один сквозь толпу. В длинном чёрном пальто и чёрной шапке на голове. На груди блестел орден. 

 

Перед мальчиком он остановился. 

 

Крошечка носилась во все стороны, толкалась, пиналась, кричала. 

 

Царь посмотрел на мальчика и тихо спросил: «Чего ты хочешь?»

 

— На колени, — ответил тот.

 

По толпе опять прошёл ропот. Все приподнялись на цыпочки и затаили дыхание. 

 

Царь медленно преклонил колено. 

 

— Только цари преклоняют колено, — заметил дедушка.

 

– Плач, – сказал мальчик. И царь, опустив голову, заплакал. 

 

– Проси прощения, – сказал мальчик. И царь стал сокрушённо просить прощения. Слёзы катились у него по щекам. «Простите меня, – бормотал он непрестанно. – Простите, простите». 

 

При этом он не говорил, за что именно его надо прощать, и не спрашивал, в чём он, собственно, виноват. 

 

Тут вдруг какая-то женщина пробралась сквозь толпу вперёд и закричала во весь голос: 

 

— Алёша! Алёша! 

 

Это была мать мальчика. 

 

Она подбежала к сыну, не замечая, кто стоит перед ним на коленях, и обхватила его руками. 

 

— Алёша, Алёша, — плакала она. — Где ты был! Я искала тебя повсюду… 

 

В этот момент Крошечка оседлала свое помело и, покинув мысли мальчика, через его ноздрю вылетела наружу. Едва не задев царя, она пролетела мимо, резко набрала высоту и скрылась в темноте – по пути к своему дому за травинкой под сухим деревом в пустынной долине посреди Уральских гор. 

 

Никто её не видел. 

 

Мальчик заплакал, уткнувшись лицом в мамину юбку. 

 

– Мамочка, мамочка, – всхлипывал он. 

 

Тут мать увидела, кто там рядом стоял на коленях, и, испустив вопль, сама упала на колени. 

 

Царь поднялся на ноги, отряхнул пальто и, не глядя ни на кого, удалился. Было видно, что занемевшая от долгого стояния на коленях нога ещё не отошла. 

 

На следующее утро было объявлено о том, что в Петербурге находится самозванный царь. Его видели возле Невы. Он стоял на коленях перед каким-то мальчиком. Он якобы хромает, одет в длинное чёрное пальто и на груди у него жестяной орден. За его голову назначена награда. Настоящий же царь пребывает со всеми чадами в Крыму. А тот, кто в этом сомневается, будет арестован. 

 

Дедушка сказал, что в России часто бывали самозваные цари, и добавил: 

 

– Но тот, что стоял перед мальчиком на коленях и просил прощения, был настоящий. И все это знали. 

 

Он стал набивать трубку и ложкой поддел из чайной чашки остатки сахара. Сказка кончилась. Конец показался мне странным. 

 

Я спросил, что же случилось с мальчиком потом. Дедушка пожал плечами. 

 

— Мальчик тут ни при чём. Речь шла о царе, — сказал он и замолчал.

 

Благодарим издательство «Гиперион» за разрешение опубликовать рассказ.